Первое утверждение – ложь, второе – правда. Ложь – потому что самое крупное по числу танков сражение в мировой истории разыгралось двумя годами ранее, 25−30 июня 1941 года в Украине, под Бродами-Дубно, и закончилось полной катастрофой для Красной Армии. На 22 июня 1941 года в составе всей немецкой Группы армий «Юг», в районе наступления которой состоялось это сражение, было 728 танков, в том числе 455 тяжёлых танков с калибром главных орудий 37−75 мм.
Наиболее скромная оценка численности советских танков исходит из того, что только 4-й, 8-й, 9-й и 15-й механизированные корпуса Юго-Западного фронта могли рассматриваться как вполне боеспособные соединения, но и в их составе числилось не менее 1515 танков. В действительности, их было больше, потому что по данным авторов труда «Великая Отечественная война» (2015), потери советских танков в этом сражении превысили 2800 штук!
В Прохоровском сражении 1943 года наступавший с юго-западного направления 2-й танковый корпус СС (2 ТК СС) под начальством обергруппенфюрера (генерал-лейтенанта) СС Пауля Хауссера (Paul Hausser) имел в своём составе три механизированные дивизии: «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» (77 танков и самоходных гаубичных установок StuG); «СС Рейх» (95) и «СС Мёртвая голова» (122), итого 294 танка и самоходных гаубичных установок.
По оценке российского историка и писателя Валерия Замулина, немецкий 2 ТК СС «сложно сравнить с каким-либо советским формированием, но по численности он примерно соответствовал советской общевойсковой армии двухкорпусного состава, которую усилили тремя танковыми корпусами».
Командующий 5-й гвардейской танковой армией (5 гв. ТА) генерал-лейтенант танковых войск Павел Ротмистров количество своей бронетехники на Курской дуге оценивал так: «5-я гвардейская танковая армия усиливалась 2-м гвардейским Тацинским и 2-м танковыми корпусами, 1529-м самоходно-артиллерийским, 1522-м и 1148-м гаубичными, 148-м и 93-м пушечными артиллерийскими полками, 16-м и 80-м полками гвардейских миномётов. В целом в нашей армии с приданными танковыми соединениями насчитывалось около 850 танков и САУ».
Характеристика вооружений
Основу вооружения немецкого танкового корпуса СС (2 ТК СС) составляли немецкие средние танки Panzer III, тяжёлые немецкие танки VI Ausf. H-E («Тигр») и самоходные установки StuG III (на базе средних танков). Было также несколько советских танков Т-34. Использовались 5-ствольные реактивные миномёты Nebelwerfer 42. Помимо сильной танковой составляющей корпус имел мощную мотопехоту, значительно более многочисленную, чем в обычных танковых и моторизованных дивизиях вермахта (в среднем шесть батальонов вместо четырёх).
Советские войска были оснащены лёгкими танками Т-70, средними танками Т-34, в сражении участвовало также 25 английских танков «Черчилль», самоходные артиллерийские установки СУ-76 (на базе лёгких танков Т-70) и СУ-122 (класс штурмовых орудий), гвардейские миномёты «Катюша».
Задачи сторон и ход сражения
Потери вермахта за последний год – с лета 1942 года по лето 1943-го – превысили 1,3 млн солдат. В Германии провели последнюю массовую мобилизацию: больше мужчин для армии им уже было брать неоткуда. Операция, при помощи которой немецкий генштаб надеялся изменить ход войны в свою пользу, получил кодовое обозначение Zitadelle («Цитадель»). Его главной целью был захват Курска. А путь к Курску лежал через Прохоровку. Противостоящие войска расположились на Курской дуге. Так назывался выступ на линии противостояния советских и немецких дивизий глубиной до 150 км и шириной до 200 км, обращённый на запад.
Существуют разные версии сражения под Прохоровкой. По замыслу советской стороны, контрудар 12 июля в районе станции Прохоровка должен был окончательно переломить ход оборонительного этапа Курской битвы. Из воспоминаний Павла Ротмистрова следует, что его армия должна была прорвать фронт и двигаться на Харьков (косвенно это подтверждается качественным составом армии, почти наполовину состоящей из лёгких танков и почти не имеющей тяжёлых), обходя германское танковое скопление, находящееся, по данным разведки, в 70 км от Прохоровки.
Штабу 2-го ТК СС немецкое командование 11 июля 1943 года поставило задачу разбить советские соединения южнее Прохоровки и создать этим предпосылки для дальнейшего продвижения через Прохоровку к Курску. Каждая из трёх немецких моторизированных дивизий получила свою задачу. Например, дивизия «Мёртвая голова» должна была с рассветом 12 июля перейти в наступление, захватить господствующие высоты на северо-востоке и, прежде всего, выйти к дороге Прохоровка – Карташёвка; овладеть долиной реки Псёл атакой с юго-запада, обеспечив левый фланг дивизии «Адольф Гитлер»; эта же дивизия, удерживая на левом фланге занимаемый рубеж, на правом фланге должна занять посёлок Сторожевое и лес севернее, отделение совхоза «Сталинское». С наступлением угрозы со стороны долины р. Псёл совместно с частями «Мёртвая голова» должна была захватить Прохоровку и высоту 252,4.
О планах немецкого летнего наступления 1943 года в районе Курска и Орла советскому командованию стало известно из многих разведданных, в том числе, из секретного донесения агента советской разведки в Лондоне Энтони Бланта (Anthony Blunt, см. «РГ/РБ» №12/2023).
По советской официальной версии, первое столкновение в районе Прохоровки произошло вечером 11 июля: колонна танков противника, которая двигалась к железнодорожной станции, была остановлена силами двух танковых бригад Ротмистрова.
В 8 утра следующего дня советская сторона провела артподготовку и в 8:15 перешла в наступление. Первый атакующий эшелон насчитывал 18-й, 29-й, 2-й и 2-й гвардейский танковые корпуса. Второй эшелон составлял 5-й гвардейский механизированный корпус. В начале сражения советские танкисты получили некоторое преимущество – восходящее солнце слепило наступавших с запада немцев.
Высокая плотность боя, в ходе которого танки сражались на коротких дистанциях, лишила немцев преимущества более мощных и дальнобойных пушек. Советские танкисты получили возможность прицельно бить в наиболее уязвимые места тяжело бронированных немецких машин.
Когда советские танки во время контратаки вышли на дистанцию прямого выстрела своих орудий, их встретили настолько плотным огнём противотанковые орудия немцев, что танкисты были просто ошеломлены. Под ураганным огнём было необходимо не только вести бой, но прежде всего психологически перестраиваться от рывка вглубь обороны противника к позиционной борьбе со средствами ПТО противника. Это привело к большим потерям наступающих.
Восточнее района сражения наступала немецкая танковая группа «Кэмпф», которая стремилась зайти наступающей советской группировке в левый фланг. Угроза охвата заставила советское командование отвлечь на это направление часть своих резервов.
Около 13 часов немцы вывели из резерва 11-ю танковую дивизию, которая совместно с дивизией «Мёртвая голова» нанесла удар по советскому правому флангу, на котором находились силы 5-й гвардейской армии. Им на подмогу были брошены две бригады 5-го гвардейского механизированного корпуса, и атака была отбита. Обоюдные атаки продолжались в разных участках фронта, но они уже не имели решающего значения.
Оценка результатов
Согласно советской официальной версии, после того, как к вечеру 12 июля советские танковые армии стали теснить противника и продвинулись в южном направлении на 10−12 км, оставив, таким образом, поле сражения у себя в тылу, сражение было выиграно.
Историк Алексей Исаев другого мнения. Он считает, что ничего неожиданного для немцев командующий Воронежским фронтом генерал армии Николай Ватутин и представитель Ставки Верховного главнокомандования Александр Василевский не предложили, и контрудар советских войск в районе Прохоровки для немцев не был неожиданным ходом. «Ещё весной 1943 года, более чем за месяц до наступления, вариант отражения контрудара из района Прохоровки отрабатывался немецким командованием, и руководство 2 ТК СС прекрасно знали, что делать», – полагает историк. Другой вопрос, почему они не воспользовались своими наработками, и «вместо того чтобы двигаться на Обоянь, эсэсовские дивизии „Лейбштандарт“ и „Мёртвая голова“ подставились под контрудар армии Ротмистрова».
Но и советское командование оплошало. Вот что пишет историк Валерий Замулин: «План контрудара к его началу уже не соответствовал изменившейся оперативной обстановке, район развёртывания главной контрударной группировки был неудобным для использования большого числа танков, а возможности 2 ТК СС при удержании занятой им 11 июля территории у Прохоровки недооценены». По его подсчётам, «потери четырёх корпусов и передового отряда 5 гв. ТА составили 340 танков и 17 САУ, из них 194 – сгорели, а 146 – могли быть восстановлены. Но из-за того, что большая часть подбитых боевых машин оказалась на территории, контролируемой немецкими войсками, машины, подлежавшие восстановлению, также были потеряны. Таким образом, всего было потеряно 53% бронетехники армии, принимавшей участие в контрударе».
Для выяснения причин больших потерь из Москвы прибыла специальная комиссия под председательством члена Государственного комитета обороны (ГКО), секретаря ЦК ВКП(б) Георгия Маленкова. Доклад этой комиссии до настоящего времени хранится в Архиве президента РФ под грифом секретности. Но общий вывод известен историкам: боевые действия под Прохоровкой 5-й гвардейской танковой армии под командованием Ротмистрова – «образец неудачно проведённой операции». Павла Ротмистрова от расправы Сталина спасло заступничество Александра Василевского.
К концу дня 12 июля 1943 года на Курской дуге создалась, говоря шахматным языком, патовая, но обоюдоострая ситуация. Алексей Исаев пишет, что только «наступательные действия других фронтов позволили избежать катастрофического развития событий». Речь, конечно, идёт о контрнаступлении Воронежского и Степного фронтов.
Эпилог
Современный немецкий историк Роман Тёппель (Roman Töppel) пишет, что немецкая пропаганда времён войны называла эти события лета 1943 года «сражением между Орлом и Белгородом»: «Многие немецкие ветераны, которых я спрашивал, были ли они под Курском, отвечали отрицательно. Они говорят, что летом 1943-го участвовали в „Белгородском наступлении“, имея в виду операцию „Цитадель“ – начало Курской битвы».
Роман Тёппель перечисляет несколько целей, которые ставило немецкое командование в летней кампании 1943 года, и ни одна из этих целей не была достигнута. Среди них, например, «вермахт намеревался взять как можно больше пленных, которые могли быть использованы как рабочая сила для германской экономики. В сражениях 1941-го года под Киевом, а также под Брянском и Вязьмой вермахту удалось взять примерно 665 тысяч пленных. В июле 1943 под Курском было взято лишь около 40 тысяч. Этого было, конечно, недостаточно, чтобы возместить дефицит рабочей силы в Рейхе».
Не удалось вермахту снизить наступательный потенциал советских войск и получить, таким образом, передышку до конца года. Роман Тёппель пишет: «Хотя советские войска и понесли огромные потери, но советские военные ресурсы были настолько огромны, что, несмотря на эти потери, советской стороне удавалось, начиная с июля 1943 года, проводить всё новые и новые наступления на всём протяжении советско-германского фронта».
В книге американского военного историка Стивена Ньютона (Steven Newton) Kursk: The German View («Курская битва. Немецкий взгляд», 2003) есть статьи командиров немецких 6-й и 4-й воздушных армий, действующих соответственно на северном и южном фасах Курской дуги. Главным противником немецких лётчиков, по словам начштаба 6-й ВА генерала Фридриха Клесса (Friedrich Kless), «стала как раз не советская авиация, а логистика топлива в условиях всё нарастающего дефицита в Рейхе в целом, и даже запасы ещё надо было доставить до полевых аэродромов под ударами партизан. Плюс постоянная нехватка запчастей. В итоге как забуксовало наступление на земле, так и споткнулась воздушная поддержка».
Танковое сражение под Прохоровкой, по мнению современных исследователей, стало «кульминационным моментом Курской оборонительной операции на южном фасе». Но оно было лишь частью длительного сражения, проходившего с 10 по 16 июля, которое сорвало планы немецкой Группы армий «Юг» в летней кампании 1943 года.
После этого немцы покатились на запад, а советские войска стали непрерывно двигаться к границам Германии. Всё было примерно так, как писал Владимир Высоцкий: «Но на запад, на запад ползёт батальон, чтобы солнце взошло на востоке».
Виктор Фишман
