Я родилась в Казахстане. Когда мне было 5 лет, я со своими родителями и младшим братом приехала в Крым. Училась школе, поступила в университет, вышла замуж, родила детей. Пять лет преподавала в школе, потом поступила на госслужбу. Муж – военнослужащий.
Возможно, потому, что я была учителем украинского языка и литературы, но и ещё по ряду причин, я всегда идентифицировала себя как украинку. Мои родители говорили на украинском, сейчас мы говорим в семье по-украински, и у меня никогда не возникало вопрос, кто я – я украинка, и я гражданка Украины. Хотя в Крыму, конечно, этот вопрос был неоднозначным – кто-то ждал там «прихода» России и хотел в Россию.
Когда в 2014 году произошла аннексия и нужно было определяться для себя, где жить, мы, не имея никаких родственников в материковой Украине, однозначно приняли решение, что уезжаем. Сразу. Тем, кто оставался, тем более, госслужащим, надо было сдавать украинские паспорта, но мы на такое пойти не могли.
Мои родители хотели тоже переехать, но им уже тогда было по 60 лет. Они там построили дом, у них были знакомые, соседи… Я боялась, готовы ли они будут сорваться, поменять место проживания, обжиться на новом месте… В итоге они остались, хотя моя мама говорит: «Ещё не было дня, чтобы я не думала утром, когда просыпаюсь, о том, когда это всё закончится». Хотя я сейчас говорю про украинцев, а их в Крыму не так много. Кто-то радуется, кого-то всё устраивает, кто-то готов терпеть, но главное – быть в России.
Мы переехали в город Житомир – это 120 километров от Киева. Пришлось всё начинать с начала. Я общительный человек, работала всегда с людьми… На первых порах мне приходилось в Житомире сложно – не было даже с кем поздороваться на улице. Не было знакомых. Но это прошло – Житомир нас очень хорошо принял. Я устроилась на работу в горсовет, дети пошли в садик, школу. Мы устроили свой быт. И вот наступило 24 февраля 2022 года.
Мы понимали, что что-то будет. Мы проводили аналогии между 2014-м и 2022-м – тогда была Олимпиада, и тогда уже звучали мнения, что после её окончания Путин «заберёт» Крым. Многие не верили, но так произошло. В этом году было то же самое – якобы Путина сдерживает только «главный китаец», который-де попросил не начинать войну во время Олимпиады. Это на уровне слухов, но мы понимали, что после признания ЛНР и ДНР Россия, скорее всего, захочет забрать себе территории в границах Луганской и Донецкой областей. И мы – те, кого я знаю – думали, что обострение будет там. Но к полномасштабной войне никто не был готов.
Утром 24 февраля я пережила дежавю. В 2014-м ночью позвонили мужу, сказали, что захватили Верховную раду Крыма. Он срочно уехал на работу. В пять утра 24 февраля ему тоже позвонили, он опять срочно уехал. Было где-то 5:45, я услышала взрыв. Дети спали. Поначалу – защитная реакция – я подумала, неужели это так хлопнули двери подъезда? Но потом думаю – нет…
В тот день я ещё пошла на работу. И страшнее всего было оставить одних детей. А учитывая, что у меня в Житомире родственников вообще нет, до 5 марта дети везде и всегда были со мной. Они ходили со мной по городу, на работу – везде. Иначе страшно.
Первые пару дней не было сирен воздушной тревоги. Мы с соседями организовали себе убежище – у нас хороший сухой подвал. Мы там расставили поддоны, провели туда интернет, укрепили всё, что могли. И первую ночь пробовали без сирен просто переночевать в подвале, пытаясь понять, как это будет, учесть все важные моменты.
Просидели всю первую «тестовую» ночь в подвале. Утром вышли уставшие, легли отдохнуть в квартирах. И в 8 утра начались сирены воздушной тревоги… Сирены объявлялись тогда, когда на территорию области заходили вражеские ракеты или самолёты. А у нас же окна хорошие, с шумоизоляцией. Было страшно сирену в какой-то момент просто не услышать. Вскоре было создано приложение для телефонов – «Повiтряна тривога» (воздушная тревога. – «РГ/РБ»), и уже необязательно было прислушиваться к сирене за окнами.
Накануне того дня, когда я уезжала, сирена звучала 17 раз – 17 раз мы пешком спускались с 11-го этажа в подвал – и потом назад. Последние дни, наверное, дней пять, мы просто ночевали в подвале. По крайней мере, дети там могли спать – будить, собирать, одевать уже заснувшего ребёнка под сиренами эмоционально очень тяжело.
Я не хотела никуда уезжать. До последнего. Я не хочу жить в той стране, которую мне навязывают. Не хочу. Я хочу жить в Украине, я люблю свою страну. Но в какой-то момент старший ребёнок, дочь, стала терять сознание по утрам, после выхода из подвала. От страха, от отсутствия сил. А когда в центре Житомира разбомбили классную современную школу, среди бела дня в неё попала ракета, я поняла: эта ракета могла попасть и в горсовет, и в обладминистрацию, где находились люди. И я решила, что нужно увезти детей, по крайней мере дети этого видеть не должны. Уезжать я не хотела, но муж сказал, что не может быть в одной семье две жертвы. «Я остаюсь, я защищаю свою страну, а ты спасаешь наших детей», – сказал он. Он был прав. Сейчас я понимаю, что он был прав.
Мы договорились, что едём к друзьям в Берлин. Они нас сразу звали к себе, хотя мы поначалу отказывались. Муж нашёл перевозчика, который пятого марта довёз нас до украинско-польской границы. Мы ехали в небольшом микроавтобусе, человек на 10. Ехали достаточно быстро, он нигде не останавливался, кроме блокпостов. Мы выехали в 9 утра, а к четырём дня оказались на границе. Часа за четыре мы её прошли. Конечно, среди переходящих границу были только женщины и дети. Из мужчин – только пенсионеры. Молодые мужчины тоже были, но они провожали. Только провожали – и поворачивали обратно.
Украинские пограничники, точнее, пограничницы, с нами обращались очень хорошо. Доводили до польской части границы. А местные волонтёры, с украинской стороны, развернули лагерь помощи – кормили борщом, бутербродами, кашей, поили чаем-кофе, можно было посидеть, отдохнуть… Мы очень объединились за время войны. Может быть, кто-то хотел уничтожить украинский народ, но он его воссоединил очень сильно. Люди подставляли и подставляют плечо друг другу.
На польской границе было ещё удивительнее. Встречали всех с пледами, разносили чай, кормили животных… Мы были так измождены взрывами, сиренами – и вдруг чувствуешь такое тёплое отношение… Появилось ощущение, что теперь взрывов не будет. В первый момент хотелось плакать. Прямо с границы нас забрал берлинский друг на машине.
Кстати, насчёт сирен. Уже в Берлине мы шли, просто по улице, и мой восьмилетний сын просто побежал вперёд. Я даже ничего не слышала – а он вдруг возвращается перепуганный и говорит: «Мне показалось, что это сирена воздушной тревоги». А это просто скорая помощь проехала.
Те женщины, которые вывезли детей, неважно куда, всё сделали правильно. Сейчас для молодёжи, как для моей дочери, которая учится в 11-м классе, всё «накрылось», всё разрушилось. Она же собиралась поступать в этом году… Я её утешаю, говорю: сейчас ты здесь научишься европейским ценностям, а когда твой папа освободит страну, вы все вернётесь – со всего мира, и построите настоящую европейскую, цивилизованную страну. Вся надежда на вас.
Сейчас мой муж с боевым настроем спит в подвале. Он рассказывает мне о том, что происходит в городе. Говорит, что всё будет хорошо.
Мигранты из Украины сейчас делятся на две части. Первая – те, которые хотят зацепиться за шанс и остаться в Европе, и те, которые хотят вернуться к себе. Я отношусь ко вторым. Я не готова сейчас сказать, что я здесь надолго – хотя понимаю, что, возможно, пробуду здесь полгода точно. Но я бы очень хотела вернуться до лета…
Вся эта ситуация, война, показала, на что готов народ. Действительно, некоторые города вообще уничтожены – частично или полностью. Харьков, Мелитополь, Волноваха… Понятно, что дальше будет сложно. Будет очень тяжёлый процесс разоружения населения. Сейчас мы вынуждены обороняться – но потом ведь надо будет сдавать оружие. Но мы же за что-то стоим, наши мужья сейчас за что-то сражаются. Я не думаю, что украинцы всё это быстро забудут. Нет, однозначно, это уже не забудется. И я думаю, что Украина в перспективе будет достаточно развитой страной. 30 лет назад Украине независимость досталась очень легко, нереально легко. Страны так независимость не обретают. Получается, наступил момент, который, наверное, нужно пережить. В любом случае победа будет однозначно за Украиной.
Записал Григорий Аросев
