Партизанские преступления являлись прямым следствием приказов работников силовых ведомств, выполнявших директивы сталинского руководства. Зверства в отношении мирного населения нередко производились также и по указаниям или попустительстве командиров партизанских соединений и отрядов на местах, которые впоследствии награждались государственными наградами СССР.
После нападения Германии на СССР в директиве от 29 июня 1941 года ЦК ВКП(б) и Совнаркома партийным и советским организациям прифронтовых областей содержалось указание: «В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников (обратим внимание на слово „всех“, что уже говорит о расплывчатости в выборе и определении так называемых „пособников“. – „РГ/РБ“), преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия». Почти дословно те же слова были сказаны Сталиным 3 июля 1941 года и в обращении по радио к народу страны.
Следуя выполнению директивам из Москвы, в приказе НКВД УССР летом того же года говорилось следующее: «Захватчики назначают председателей горуправ и комендантов, старост и полицейских из бывших кулаков в сёлах. Деятельность этих фашистских ублюдков проходит совершенно безнаказанно с нашей стороны. Наши органы не уделяют достаточного внимания истреблению местной фашистской администрации. Необходимо немедленно организовать систематическое повсеместное истребление и физическое уничтожение сотрудников фашистской администрации и их имущества, особенно бургомистров, старост, полицейских. Широко использовать для этих целей партизан и диверсионные группы». Понятно, что в результате таких действий должны были пострадать и члены семей «предателей и врагов народа», виновных по принципу коллективной ответственности. В начале 1942 года в отчётных документах украинского НКВД о деятельности партизан даже появилась отдельная графа – «уничтожено деревень», в которой указывалось количество сожжённых домов в том или ином населённом пункте.
Убийства мирного населения зачастую сопровождались жестокими издевательствами над людьми. Это подтверждают свидетельства очевидцев событий и отчёты о проведённых операциях командиров диверсионно-партизанских отрядов, вошедших в опубликованный в 2006 году сборник документов «Красные партизаны Украины, 1941−1944: малоизученные страницы истории», а также сводках Украинской повстанческой армии (УПА) и донесениях украинского националистического подполья, приводимые в работах российского исследователя партизанского движения Александра Гогуна и публикациях украинских историков.
Дислоцировались партизанские отряды УССР в начальный период войны с Германией в основном в Черниговской и Сумской областях, где имелись густые лесные массивы. Согласно имеющимся документам, к концу 1942 года на учёте Украинского штаба партизанского движения (УШПД) состояло 60 действующих отрядов общей численностью около 10 000 человек. Их основу составлял бывший партсовактив и мобилизованные из числа местного населения. Как пишет Александр Гогун, «насильственные мобилизации проводились на протяжении всего периода немецкой оккупации, то есть в большинстве своём люди шли в партизаны вынужденно, а не пылая ненавистью к захватчикам и благородной любовью к советской родине. По принципам формирования, системе подчинения и направлениям деятельности советские партизанские формирования представляли собой не движение Сопротивления, а низкоквалифицированный спецназ».
Партизанские отряды пополнялись также за счёт людей в силу разных причин просто спасавшими свою жизнь в лесах – окруженцами из разбитых частей Красной армии, бежавшими из немецкого плена военнослужащими, спасавшимися от нацистского геноцида евреями и цыганами, жителями сельской местности, убегавшими от набора в «остарбайтеры» для угона в Германию, и другими лицами.
Преступные действия в центральных и северных областях Украины
Террор красных партизан постепенно становился систематическим. На Черниговщине Алексей Фёдоров (до войны был первым секретарём Черниговского обкома КП(б) Украины) в первом же приказе от 30 октября 1941 года по созданному им в этих краях партизанскому отряду, превратившемуся впоследствии в Чернигово-Волынское партизанское соединение НКВД СССР, в перечень лиц, предназначенных для уничтожения, включил не только «предателей-полицаев, но и лояльно настроенных к немцам „недобитков“, в число которых включались бывшие крестьяне-кулаки, старосты, верующие люди и служители религиозных культов, дезертиры из Красной армии и солдаты, отпущенные немцами из плена».
Партизаны отряда Фёдорова с особой жестокостью выполняли приказ командира. Свидетельница событий, жительница села Рудня Броварского района Киевской области Александра Шевченко рассказывала, что её соседу партизаны фёдоровского соединения «повыкалывали глаза, страшно над ним издевались. Замученный был столяром и помогал партизанам рыть землянки. А затем немцы заставили его пойти в полицию, и за это его партизаны убили. Фёдоровцы, расстреляв в июле 1942 года 15 человек, сначала им зубы выбивали. Сперва намучают, а потом убьют». А вот свидетельство жителя села Рейментаровка Корюковского района Черниговской области Фёдора Разстольного, который говорил, что действовавший в их местности командир здешнего партизанского отряда по имени Борис «был варваром и садистом. По разговорам – солили людей, шкуру отдерут – солят».
О распространённости партизанских пыток и издевательств над украинским населением писал впоследствии публицист Николай Шеремeт, который провёл около полугода в одном из отрядов соединения Фёдорова: «Особенной жестокостью отличались партизаны Фёдорова. Я был свидетелем, как полицаев били до крови кто чем мог, резали ножами, поджигали на голове волосы, привязывали за ноги и на аркане конём волочили по лесу, обваривали кипятком. Потом закапывали. Их имущество изымали, дома сжигали, не щадя членов семей».
Из дневника одного из командиров партизанского отряда соединения Фёдорова Григория Балицкого: «В некоторых сёлах, которые были опорными пунктами полицаев, сжигали почти все хаты. Полицейские хозяйства уничтожались с кодлом (вероятно, имеются в виду члены семей. – „РГ/РБ“). Это были самые вредные сёла. Необходимые вещи для партизан изымались. Таким образом мы пополняли запасы продуктов питания. Ребята хорошо зажили: делили хлеб, мясо и яйца. Пили водку. Настроение после этого было исключительно хорошее».
Подобные акты насилия и мародёрства раз за разом достигали всё более ужасающих масштабов. Но наибольшего размаха преступные действия красных партизан достигли в 1943−1944 годах на территории Волыни и Полесья, где, согласно сообщению здешнего украинского подполья, происходил «безоглядный террор против местного населения и уничтожение всего, что украинское, с лютостью, присущей дикарям сталинской эпохи».
Бесчинства в западноукраинских регионах
Весной 1943 года УШПД решил передислоцировать крупные партизанские формирования в Западную Украину – левобережье планировалось вскоре очистить от войск вермахта. Однако на этих территориях красные партизаны натолкнулись на серьёзное противодействие со стороны создаваемой УПА.
Общую картину партизанского бесчинства в западных областях УССР характеризуют слова из отчёта командира Каменец-Подольского партизанского отряда, входившего в соединение Александра Сабурова, действовавшего на Хмельничщине и Ровенщине: «У большинства партизанских отрядов сложилось такое мнение, что поголовно все жители Западной Украины националисты, и с заходом в сёла производили почти повальное изъятие скота и имущества, убивали мужское население в порядке мести за погибших диверсантов, сжигали дома. Так было во многих сёлах Волыни, где спалили почти все дома. То же делали и другие отряды».
В середине лета 1943 года действия советских партизан в отношении местного населения, которое поддерживало УПА, стали приобретать всё более бесчеловечный характер. Приведём некоторые факты из документов УПА, в которых идёт речь о происходившем в населённых пунктах Ровенской области: «В последнее время убиты наши члены и сочувствовавшие, сожжены следующие сёла: село Серники – сожжено 60 хат, убито 40 семей, около 100 семей пошло в подполье и живут в других сёлах и городах. В селе Иваничи убито 10 семей, в селе Вичавка убито 30 человек, около 70 семей ушло в подполье. В селе Золотое сожжено 25 хат, убито 2 семьи наших членов, которые пошли в УПА. Село Ричица, сожжено 30 хат, убито 5 наших семей, в селе Бродец убиты несколько человек, хаты сожжены. В Дубовицком р-не проходящие большевистские группы сожгли село Орвяница – 12 хат, в с. Нивецк сожжено 10 хат и убита наша девушка, в с. Грани – 40 хат, в с. Трипутне – 10 хат, в селе Залишаны – 90 хат. При нападении на наши сёла грабят выбранные ими хаты „хозяйничают“ в них и паскудничают. Как свихнувшиеся кидаются с бранью на могилы в честь героев, ломают кресты, раскапывают их, взрывают минами».
Всё это подтверждается и свидетельствами очевидцев, которые иллюстрируют общую картину происходившего. Вот некоторые факты из рассказа девятнадцатилетней украинки Раисы Сидорчук, жительницы села Старая Рафаловка Владимирецкого района Ровенской области о действиях в нём партизан в октябре 1943 года: «Вообще немцы наш городок огибали. Они стояли в 15 км от нас. А в лесах вокруг Старой Рафаловки вскоре зашевелились красные партизаны. Часто наведывались в наш городок. И вначале смотрели мы на них, как на героев. Мы встречались с ними, помогали им продовольствием. Добрые наши отношения закончились, как только они вошли в силу. Началось с того, что партизаны взялись „вершить суд“ над семьями, ребята из которых оказались в полиции, даже насильно туда загнанные. Учинили дикую расправу и расстреляли вместе с женщинами и детьми несколько семей. Убили людей ни в чём не виноватых, не скажу даже сколько. А рядом с этим велись и обычные грабежи. Не дай чего партизанам – жизнь отдашь. Партизаны знали, что основные силы УПА ушли, и поэтому можно было показать свой „героизм“. Когда такое началось, должны мы были прятаться от бандитов где только могли. Когда всё успокоилось, оказалось, что городок наш, считай, полностью уничтожили. Осталось от городка село в несколько домов. Находили обгоревшие трупы с распоротыми животами, вынутыми глазами, отрезанными носами и языками. Такими мне и запомнились красные партизаны: на конях, пьяные, всегда готовые убивать „врагов и предателей народа“ и грабить „во имя победы над фашизмом“».
Фактическое уничтожение Старой Рафаловки подтверждается также донесением военной округи УПА, в котором говорится, что её просто «превратили в пепел».
Развиваясь, противостояние красных партизан с украинскими повстанцами постепенно достигло границы с Брестской областью БССР. Из сводки УПА в ноябре 1943 года с украинско-белорусского пограничья: «На Берестейщине много сельского населения бежит от красных точно также, как и от немцев, так как красные банды нападают на сёла группами, грабят и жгут хозяйства, без разбора убивают пойманных людей, когда пьяные, то часто уничтожают кого попало, кого считали подозрительным. В некоторых сёлах, где стояли наши отряды, по их уходу издевались над мужчинами, привязывая их к сёдлам коней и таскали по полю».
Подобных донесений и свидетельств много. Обращает на себя внимание в них только «разнообразие» в действиях красных партизан: «грабят, жгут, убивают» или «убивают, грабят, жгут». В канадско-украинском многотомном издании «Летопись УПА» составлена даже карта украинских деревень, частично или полностью уничтоженных на Волыни и в Полесье. Из неё следует, что 79 сёл сожгли немцы и 29 – «народные мстители» – красные партизаны.
Даже в рапортах из штабов партизанского движения по Западной Украине в НКВД СССР высказывались возмущения поведением и действиями партизан на местах. Вот цитаты из донесений: «В результате отсутствия контроля люди разлагаются, занимаются неслыханными грабежами, поджогами и бандитизмом. Наблюдаются массовые пьянки, имеется масса случаев самовольных расстрелов ни в чём не повинного населения». Из другого документа: «Личный состав отрядов Сабурова занимается разгулом, пьянством, разъезжает по сёлам в форме немецких солдат, терроризирует и грабит даже советски настроенное население. Жителей, убегающих в лес, расстреливают».
В советской историографии вину за сожжённые сёла и убийства их жителей возлагали исключительно (как в случае с расстрелами поляков в Катынском лесу на Смоленщине, массовыми расправами над репрессированными в Быковнянском лесу под Киевом) на действия нацистов, списывая на них особо жестокие действия сталинских диверсионных групп НКВД и партизан.
Андрей Громов
