Иванне всегда было свойственно людям доверять, но проверять источники информации. Поэтому когда 23 февраля ей в очередной раз сообщили, что завтра будут бомбить Харьков, она отнеслась к этому по обыкновению несерьёзно – не в первый раз такое говорят. Догуляла во дворе с трёхлетним питомцем-пекинесом, встретила 16-летних дочек из лицея и поставила будильник на 6 утра. Из Песочина, ближайшего пригорода Харькова в западном направлении, в центр Харькова, где находится Каразинский лицей, добираться утром не меньше часа.
Первые взрывы были ещё около 4 утра – путинская армия бомбила аэропорт Коротич, что рядом с Песочином. Поэтому будильник не понадобился. «Уже к 5 утра всё небо вокруг было в зареве, особенно со стороны Харькова, – вспоминает Иванна. – Отовсюду посыпались сообщения, что началась война». Начался хаос. В супермаркеты и аптеки выстроились очереди, но везде продали только за наличные, а очереди в банкоматы были ещё длиннее.
Муж Иванны ушёл из жизни ещё за 9 лет до войны, своей машины у них не было. Вещи заранее тоже никто не собирал, собраны были только документы. «Мы всем начали звонить, и друзьям в Израиле, и в Германию, и они нам звонили, спрашивали, правда ли у нас война, – говорит Иванна. – Наш друг из Гамбурга сразу сказал – бросайте всё и езжайте сюда. Но это же не просто сесть на попутку и приехать. Это жуткое настроение, сам процесс поездки даже в голове не укладывался». Надежда на то, что всё закончится за 2−3 дня, исчезла уже к вечеру второго дня: российские бомбы летели непрерывно. Ситуация усугублялась, огонь приближался к западной части города. С наступлением темноты полностью везде выключали свет, фонари во дворе, возле подъезда, все окна завешивали, чтобы не было видно ничего. Была такая непроглядная тьма, что возникало ощущение апокалипсиса.
С собакой на руках
«Добраться от нас до Южного вокзала было реальнее, чем людям из района Салтовка, – говорит Иванна. – Оттуда люди за такой трансфер платили по 5−10 тысяч гривен. Некоторых волонтёры вывозили, кто в подвалах сидел. А от нас на вокзал ещё ходили электрички». 5 марта, когда выяснилось, что будет эвакуационная электричка на вокзал, Иванна с девочками собрали три небольших рюкзака, и в охапку с королевским пекинесом Саввой выдвинулись на станцию. Вместе с ними были соседи по подъезду – семья с тремя детьми.
На Южном вокзале людей было очень много. Мокрый снег, пронизывающий ветер. Соседка встретила там свою коллегу, которая со своей семьёй стояла в зале ожидания уже третьи сутки, поскольку не могли попасть ни в один поезд. Расписания поездов не было вообще, все стояли и ждали в подземном переходе к платформам. Внезапно выяснилось, что на второй платформе стоит поезд на Ужгород. «Его двери были закрыты ещё три часа, не меньше, – говорит Иванна. – Снег, собака на руках, кругом парни с автоматами у дверей. На фоне гром взрывов где-то неподалёку. Но никто никуда не уходил, все понимали, что это последний шанс». В итоге выехали – кто в купе по 10 человек, кто в тамбуре, доехали сперва до Киева, потом поезд несколько поменял курс и прибыл сперва во Львов. Там Иванна с семьёй сошли, а их соседи поехали к родственникам в Ужгород.
«На Львовском вокзале мы увидели тысячную очередь на новый поезд до Польши, и нам сказали, что в ней надо стоять сутки, – говорит Иванна. – И вдруг на лавочке встретили родителей нашей подруги Лены, которая живёт в Берлине. Это, конечно, было чудо. И мы вместе с ними выяснили, где находится волонтёрский автобус, в который удалось сесть и спустя сутки доехать до Варшавы. Пекинеса в Польше сразу привили от бешенства, выдали бумагу. Я подошла к волонтёрам и просто сказала, что мы двое суток не спали и нам надо где-то переночевать. Они отвезли нас в какую-то маленькую гостиницу, там стояло много раскладушек, было много еды. Можно было помыться, переодеться. И на следующее утро выдвинулись в сторону Гамбурга».
Наконец-то Германия
На вокзале Гамбурга было много слёз. От пережитого шока только сейчас нашёлся выход эмоциям. Пёс еле стоял на ногах, но держался молодцом. «Когда мы ехали в поезде Берлин – Гамбург, он вообще уже упал на пол, лежал и не шевелился, – вспоминает Иванна. – Девочкам тоже было не по себе, но все понимали – наконец-то мы в безопасности, и это давало силы при полной неизвестности того, что предстоит дальше».
В Гамбурге первым делом поехали регистрироваться. В отличие от других крупных городов Германии, там была огромная живая очередь. Выходящие говорили, что их отправляют в сёла в 50-километровом радиусе отсюда, но выбора никто особо не давал. Иванна поняла, что правильнее подобрать себе место самой. Так возник вариант в Любеке, где живёт родня их гамбургского друга. Там открыли новый лагерь для беженцев, в основном из Харькова. Главным аргументом стало то, что туда берут с собаками. «Это была обычная школа, что очень символично, ведь я педагог по образованию, – рассказывает Иванна. – Мы жили в обычном школьном классе на раскладушках. Кроме нас, там были две семьи, и одна из них с кобелём покрупнее. Мы все подружились, и собаки друг с другом тоже. В других классах проживали по 12−15 человек. А нас было всего семь – только благодаря собакам».
В лагере для беженцев они прожили два с половиной месяца. Квартиру удалось найти в середине апреля, при помощи агентства, и уже спустя неделю Ведомство по социальным вопросам подтвердило её оплату. Хозяева выставили условие: они закончат ремонт к концу мая, поэтому пришлось ждать до того в школьном классе. 31 мая Иванна переехали в пустую трёхкомнатную квартиру, купили себе надувные матрацы. Потом – холодильник и стиральную машину, на это тоже выделили социальные деньги – 2300 евро на обустройство. «Кухни пока нет, но наш друг Толя привёз нам немного посуды и электрическую плиту с двумя конфорками, – говорит Иванна. – Привёз даже ковёр его бабушки из их квартиры на Плехановской, я помню его с детства. И теперь с ним нам как-то уютнее на новом месте, почти как дома».
Иванна не понимает тех, кто недоволен жизнью в Германии, и тем более тех, кто решил вернуться обратно – особенно вместе с детьми. «Нас приняли, дали жильё, пособие, жду языковые курсы, – говорит она. – Дети уже ходят в школу – на обучение, на язык. Я считаю, всё, что немецкая сторона могла нам дать, дала. Чем быть недовольным? Мы же не в тур сюда приехали. В нашей стране война. Особенно в Харькове. Куда возвращаться? 40% домов города разрушено русскими варварами, Салтовки уже, считайте, нет, района ХТЗ – тоже. И это, увы, ещё не конец».
Кроме ожиданий приёма в ведомствах, наибольшим минусом немецкой жизни Иванна находит аптеки. «Мы привыкли: пришёл, купил, вылечился от всех болезней. Тут такого нет. Соседка, которая по работе в Киев ездила, нам привезла все, что нужно». Соседи, с которыми они расстались во Львове, в итоге оказались в Испании, сбежали оттуда с нервным срывом, и Иванна пристроила их в свою уже бывшую комнату в лагере. «Я считаю, мы обязаны подстраиваться под страну, которая нас приняла. Уважать тех людей, которые нас приняли. Общаться с людьми, которые дали нам защиту. Я хочу здесь работать, себя какой-то старой бабкой не считаю. Хочу выучить язык и работать, пусть даже не по специальности», – говорит Иванна.
Возвращаться Иванна не намерена, даже если в России, принёсшей столько зла и боли, произойдёт переворот, люди резко прозреют, а война закончится. «Тут дело уже даже не лично во мне, – подчёркивает она. – Я не хочу, чтобы мои дети видели руины. Чтобы постоянно жили как на пороховой бочке, хватит с меня этого. Не хочу, чтобы они приехали в разрушенную страну. У них должны быть перспективы».
Роман Сулима
