И случилось это всего за три месяца до начала Второй мировой войны. Но не спешите возмущаться. С письмом к Норвежскому Нобелевскому комитету («Настоящим смиренно предлагаю присудить Премию мира за 1939 год канцлеру и фюреру Германии Адольфу Гитлеру…») обратился 27 января 1939 года депутат Риксдага (шведского парламента), член Социал-демократической рабочей партии, антифашист Эрик Готфрид Кристиан Брандт (Erik Gottfrid Christian Brandt; 1884−1955). Таким образом он хотел высмеять саму премию за появление в списках кандидатов одного из подписантов «Мюнхенского сговора» – британского премьер-министра Невилла Чемберлена (Neville Chamberlain), активно проводившего так называемую политику умиротворения, а кроме того привлечь внимание общества к усилению профашистских настроений в Европе и Швеции в частности.
Да, в числе подписантов, помимо Гитлера и Чемберлена, были ещё премьер-министр Франции Эдуар Даладье (Édouard Daladier) и премьер-министр Италии Бенито Муссолини (Benito Mussolini). Но первый, вялый и нерешительный, явно не тянул на «борца за мир во всём мире». А дуче, несмотря на то, что его, возвращавшегося из Мюнхена, итальянцы встречали, стоя на коленях вдоль железной дороги, а на вокзале – сам король Виктор Эммануил III (Vittorio Emanuele III), уже «продучил» в борьбе за Нобелевскую премию мира в 1935 году. Да-да, и его номинировали, вдобавок уже серьёзно, но тогда премию – «За борьбу с милитаризмом в Германии» – получил немецкий журналист и пацифист Карл фон Осецкий (Carl von Ossietzky), находившийся в гитлеровском концлагере.
Чемберлен же после подписания Мюнхенского соглашения и декларации о взаимном ненападении между Великобританией и Германией 30 сентября 1938 года, вернувшись в Лондон, у трапа самолёта сразу заявил: «Я привёз мир нашему поколению». И поколение горячо отозвалось, выдвинув его кандидатом на премию мира 1939 года. Причём сделали это несколько шведских парламентариев.
Именно этот факт и заставил сына пастора и учителя начальных классов по профессии Брандта написать язвительное письмо Нобелевскому комитету: «Хотя верно то, что Чемберлен своим ясным пониманием борьбы Гитлера за умиротворение внёс свой вклад в спасение мира во всём мире, это решение было принято Гитлером, а не Чемберленом! Гитлера, и никого другого, следует прежде всего поблагодарить за мир, который всё ещё царит в большей части Европы; и этот человек также является надеждой на мир в будущем».
С издёвкой воспевая «великого вождя немецкого народа», «который, по мнению миллионов людей, является человеком, более чем кто-либо в мире заслужившим эту высокочтимую награду», Брандт «сожалел», что «всё ещё есть большое количество людей, которые не видят величия в борьбе Адольфа Гитлера за мир». И перечислял его «заслуги»: «Благодаря своей пламенной любви к миру, ранее задокументированной в его знаменитой книге „Майн кампф“ – возможно, лучшей и самой популярной книге мира после Библии – вместе с его мирными достижениями – аннексией Австрии – Адольф Гитлер избежал использования силы, освободив своих соотечественников в Судетской области и сделав своё отечество большим и могущественным. Вероятно, Гитлер, если его не побеспокоят и оставят в покое поджигатели войны, умиротворит Европу и, возможно, весь мир».
Отдавая дань «заслугам» Чемберлена, который «может претендовать на свою долю в миротворчестве и, возможно, получить меньшую часть премии», Эрик Брандт всё же настаивал, что именно Гитлер в сентябре 1938 года, когда оставалось «всего несколько часов до того, как могла разразиться новая европейская война», и стал «посланным Богом борцом за мир».
Акция Брандта наделала немало шума: многие приняли всё за чистую монету, не увидев в словах шведа сарказм. И он быстро отозвал номинацию (впрочем, Нобелевский комитет её и так отклонил). А депутату ещё и пришлось доказывать, что причиной письма была его позиция ярого противника немецкого национал-социализма.
Неизвестно, кто бы тогда стал лауреатом, но началась Вторая мировая война, и в том году, как и в 1940−1943 годы, премию не присуждали.
Маргарита Дорштейн
