Беженцам из Украины предоставляют защиту и временные виды на жительство, встречают, селят, кормят, дают пособие и право на работу в ЕС, оказывают медицинскую помощь, обихаживают их детей. Европа открыла украинцам свои двери и своё сердце.
Но есть и другая волна эмиграции. По ней нет статистики. Мы можем только догадываться, сколько россиян спешно покидают свою страну, но счёт идёт как минимум на десятки тысяч. С одним чемоданом, с теми наличными, которые удалось спасти с уже не работающих в Европе счетов, без внятных перспектив и вдобавок с клеймом «гражданина страны-агрессора» на лбу.
Из Украины бегут все, кто может – старики, женщины, дети спасаются от бомбёжек. Из России бегут лучшие – те, у кого есть на это деньги и ресурсы, у кого сохранилось критическое мышление и кто не согласен больше жить в стране, развязавшей войну. Как правило, это люди с высшим образованием, владеющие иностранными языками и видящие себя гражданами свободного мира. Квалифицированные инженеры, IT-специалисты (этим проще всего, они востребованы везде и всегда), учёные, журналисты, которым в России заткнули рот, творческая интеллигенция. Счастливые обладатели шенгенских виз едут в Европу. Обладатели еврейских корней – в Израиль. Те, у кого виз нет – в любые безвизовые страны, куда ещё не закрыта граница. Безвизовые Армения, Грузия и Турция трещат по швам; приезжающим россиянам там уже не хватает квартир и гостиниц; едут даже в Казахстан и Киргизию.
Канцлер Германии Олаф Шольц (Olaf Scholz) в своей программной речи в Бундестаге 27 февраля подчеркнул, что эта война – не война России, а война лично Владимира Путина, и что ни в коем случае нельзя винить за войну всех россиян, тем более тех, кто проживает в Германии.
Константин Куле (Konstantin Kuhle), политик от СвДП, в своём интервью Tagesspiegel назвал «моральным долгом» Европы принять не только беженцев из Украины, но и граждан России, которые выступают против войны, подвергая опасности свои жизнь и свободу. «Те россияне, у кого хватает смелости выступить против путинского режима, должны иметь право на убежище в Евросоюзе», – сказал он.
Die Welt сообщает, что в Бундестаге уже ведутся переговоры, чтобы упростить процедуру предоставления убежища российским «несогласным», прежде всего политическим активистам, правозащитникам, журналистам непровластных изданий и «дезертирам», отказавшимся идти воевать на украинский фронт. Представительница «Левых» в Бундестаге Клара Бюнгер (Clara Bünger), занимающаяся вопросами беженства, согласна: «Правительство должно абсолютно чётко заявить, что каждый, кто в России выступает за права человека и подвергается политическим преследованиям, получит защиту в Германии. Это должно касаться и тех, кто отказывается участвовать в братоубийственной войне». Возможно, правила приёма беженцев из РФ будут упрощены, однако пока и в Бундестаге, и в Европарламенте всё это остаётся на уровне разговоров, а главное – речь идёт о тех, кто подвергся непосредственной опасности, но не о тех десятках тысяч, что бегут из России потому, что больше не видят для себя на родине ни жизненных, ни профессиональных перспектив, кому в стране стало больше «нечем дышать».
Корреспондент «РГ/РБ» поговорил с людьми, в последние несколько дней уехавшими из России.
Супружеская пара из Петербурга, Марина Колдобская и Сергей Шелин, были в России успешными и довольно известными людьми. Марина – художница, чьи картины выставляются в Европе, и культурный менеджер; она была директором Музея нонконформистского искусства в Петербурге, позже возглавляла петербургский филиал Государственного центра современного искусства. Сергей – политический аналитик. Полгода назад издание «Росбалт», где он работал, было объявлено «иностранным агентом». На вторую неделю войны они уехали в Финляндию на поезде – самолёты туда уже не летали.
– У нас туристические шенгенские визы, – говорит Марина Колдобская. – По ним мы можем оставаться в Европе до 90 дней, потом должны выехать из шенгенского пространства. И они не дают права на работу, что для нас самое важное. Ведь я востребованный художник, мои картины уже много лет покупают европейские коллекционеры, но я не могу открыть в Европе банковский счёт, чтобы получать деньги. Сергей тоже готов работать, его ценят в профессиональных кругах. Мы могли бы обеспечивать себя сами, мы не просим пособий, нам нужно только разрешение работать. Мы следим за новостями о том, как россиянам получить статус беженца, но там нужно доказывать, что ты лично сильно пострадал – того, что твоё место работы объявили «иноагентом» или что тебя оштрафовали за выход на антивоенный митинг, видимо, недостаточно. Должна быть прямая угроза жизни и свободе. Думаю, не нужно объяснять, что если два немолодых и хорошо устроенных в России человека, с доходами и недвижимостью, вдруг срываются с места и едут в никуда, – это не от хорошей жизни, но пока, похоже, в первую очередь рассматривают дела тех, кто бежал от уголовного преследования, а остальным – «когда вас там будут убивать, тогда и приходите».
На вопрос о войне Марина отвечает: «Я наполовину украинка. Всё моё детство мы ездили на лето к родным в Житомир, так что когда я смотрю новости о бомбёжках, каждая бомба прилетает прямо по мне. У меня до сих пор ощущение, что это какой-то жуткий сон, что я вот-вот проснусь и скажу: „Тьфу, приснится же такое!“»
Москвич Ренат Давлетгильдеев – молодой журналист, работал на телеканале «Дождь» и в издании «Настоящее время» (оба признаны в России «иностранными агентами»). Около года назад Ренат возглавил пресс-службу одного из московских культурных фондов. А неделю назад поселился в Тбилиси.
– Я взял маму и улетел в Ереван, – говорит Давлетгильдеев, – одним из последних неотменённых рейсов. Там мы пробыли три дня. Очень трудно снять квартиру, поток «новых беженцев» из России огромен, а Армения всё-таки не резиновая. Из Еревана мы поехали на машине в Тбилиси и решили пока остаться здесь. Оказалось, что поток и друзей, и коллег-журналистов, в том числе с «Дождя», едет преимущественно сюда. Вчера я купил русско-грузинский разговорник: считаю, что знать хотя бы несколько фраз по-грузински – дань уважения стране. Сделал первую прививку одобренной в Европе вакциной Pfizer, жду вторую.
– В Тбилиси говорят, что каждый день границу пересекает около пяти тысяч россиян-иммигрантов – это только по земле, из Армении или из России, через Владикавказ, там на погранпункте Верхний Ларс очереди из машин на несколько суток, – продолжает Давлетгильдеев. – Нам с мамой повезло. Ещё неделю назад мы смогли снять квартиру, а тем, кто приезжает сейчас, труднее. Здесь сложное отношение к нашим согражданам – грузины помнят войну 2008 года. Грузинские владельцы не очень охотно сдают жильё российским гражданам, не все грузинские банки готовы открывать нам счета. Бывает обидно. Я же не Путин, не я бомбил роддом в Мариуполе, я не целую его портрет по утрам, я потому и покинул Россию, – но у меня на лбу это не написано. Я разговорился с тбилисским таксистом, он мне объяснил: в 2008-м российские войска пришли под девизом «освободить от притеснений русское население Абхазии и Южной Осетии», так что теперь, когда в Грузию приезжает столько россиян, грузины боятся, что российские войска придут и их «освобождать». Но много и тех, кто помогает – советами, переводами, уже есть кафе, хозяева которых понимают, что «россиянин» не равняется «Путин», мы там собираемся. И армяне уже создали центры помощи. Мой знакомый архитектор Тигран в Ереване сделал из своего офиса что-то вроде штаба для российских профессионалов, которым нужно место для работы с кофе и интернетом.
На вопрос о рабочих перспективах Давлетгильдеев отвечает:
– Я пока продолжаю работать удалённо, но жду, что обязательно появится запрос на новые русскоязычные медиа. В России независимую журналистику убили, её больше нет. Я уверен, что будут создаваться новые СМИ на русском языке – не только для эмигрантов, но и для всех, кто говорит и читает на русском, в России и за её пределами. Россия – это не квадратные метры, это прежде всего русский язык и русская культура, неважно, где находятся их носители. Журналистов можно лишить лицензии, но невозможно лишить голоса, и пусть мои собственные планы пока туманны, я не сомневаюсь, что мы – профессиональные журналисты, которые сейчас лишились дома, – этот дом если не найдём, то сами создадим с нуля.
Сто лет назад, в 1922 году, от набережной лейтенанта Шмидта в тогдашнем Петрограде отчалил «философский пароход», на котором находились лучшие умы России. Почти 300 человек, в числе которых были Николай Бердяев, Иван Ильин, Николай Лосский, Питирим Сорокин и многие другие представители интеллигенции: профессора, врачи, юристы, писатели. Лев Троцкий назвал эту акцию «гуманизмом по-большевистски»; он сказал: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно.»
И снова на дворе двадцать второй год, и снова уезжает интеллигенция, не согласная с «линией партии» в России. Но, в отличие от беженцев 1922 года, Европа пока не решила, как принимать нынешних россиян – противников войны, которую развязала страна, чьими гражданами они являются.
Анна Матвеева
