Ваши Величества! Ваши королевские высочества, уважаемые члены Нобелевского комитета, уважаемые гости!
Утром 8 октября мне позвонила мама. Спросила, что новенького.
– Да вот, – говорю, – мама, Нобелевскую премию получили…
– Это хорошо. А что ещё новенького?
… Сейчас, мама, я всё тебе расскажу.
* * *
«Я убеждён, что свобода убеждений, наряду с другими гражданскими свободами, является основой прогресса.
Я защищаю тезис об определяющем значении гражданской и политической свобод в формировании судеб человечества!
Я убеждён, что международное доверие, разоружение и безопасность немыслимы без открытости общества, свободы информации, убеждений, гласности.
Мир, прогресс, права человека – эти три цели неразрывно связаны».
Это – из Нобелевской речи академика Андрея Сахарова, гражданина Земли, великого мыслителя.
Эту речь прямо здесь, в этом городе, в четверг, 11 декабря 1975 года прочитала его жена Елена Боннэр.
Я посчитал необходимым, чтобы слова Сахарова прозвучали здесь, в знаменитом на весь мир зале, второй раз.
Почему это так важно сейчас для нас, для меня?
Мир разлюбил демократию.
Мир разочаровался в правящих элитах.
Мир потянулся к диктатуре.
Возникла иллюзия, что прогресса можно достигнуть технологиями и насилием, а не соблюдением прав и свобод человека.
Такой вот прогресс без свободы.
Такое молоко без коровы…
Диктатуры обеспечили себе упрощённый доступ к насилию.
У нас в стране (и не только у нас) популярна мысль: те политики, которые избегают крови – слабые люди.
А вот угрожать миру войной – долг настоящих патриотов.
Власть активно продаёт идею войны.
Правительства и близкие к ним пропагандисты несут всю полноту ответственности за милитаристскую риторику на государственных телевизионных каналах.
Под влиянием агрессивного маркетинга войны люди привыкают к мысли о её допустимости.
Но я видел и другой народ у других телевизоров. Честных и страшных.
Во время чеченской войны на одном вокзале стояли на рельсах пять белых вагонов-холодильников. Возле них круглосуточно была охрана. Это был морг на колёсах 124-й лаборатории Министерства обороны.
В рефрижераторах хранились неопознанные тела солдат и офицеров.
У многих уже не было лиц от прямых попаданий или пыток. Начальник лаборатории капитан первого ранга Щербаков делал всё, чтобы не осталось безымянных солдат. И в небольшом домике возле путей стоял телевизор. В креслах, как в зале ожидания, сидели матери и отцы пропавших без вести солдат. А оператор с видеокамерой транслировал на экран одно за другим изображения тел. Одно за другим. 458 раз. Столько военных лежало на полках этих вагонов при минус 15 градусах в своём последнем поезде, пришедшем по маршруту «Война – Смерть».
Матери, которые по многу месяцев искали в горах и ущельях Чечни своих мальчиков, увидев на экране лицо своего сына, кричали: «Это не он! Это же не он!».
А это был он.
Нынешние идеологи продвигают идею смерти за Родину, а не жизни за Родину. Не дадим этому их телевизору снова себя обмануть.
Гибридные боевые действия, трагическая, безобразная и преступная история с «Боингом МН-17» разрушили отношения России и Украины, и я не знаю, сумеют ли следующие поколения их восстановить… Тем более, в больных головах геополитиков война России и Украины перестала казаться невозможной.
Но я знаю – войны заканчиваются с опознанием солдат и обменом пленными. На чеченской войне «Новая газета» и наш обозреватель майор Измайлов смогли освободить из плена 174 человека. Если сейчас в моём новом качестве я смогу что-то сделать для возвращения ещё живых пленных по домам, скажите. Я готов.
Я хочу вспомнить ещё одного человека, получившего Нобелевскую премию мира в этом зале в 1990 году.
Москва. Кремль. 18 апреля 1988 года. Идёт заседание Политбюро. Один из советских министров требует оставить войска в Афганистане, Михаил Горбачёв жёстко прерывает его: «Прекрати свой ястребиный клёкот!».
«Прекратить ястребиный клёкот!»
Чем не современная программа для политики и журналистики – наладить жизнь без похоронок?
* * *
Но в центре Европы к событиям на востоке Украины добавилась на грани большой крови игра Александра Лукашенко. Его военные гонят под автоматами беженцев с Ближнего Востока на цепи автоматчиков, охраняющих границы Евросоюза. Стороны обвиняют друг друга, а обезумевшие люди мечутся буквально между двух огней.
Мы – журналисты, наша работа понятна: разделить факт и ложь. Новое поколение журналистов-профессионалов умеет работать с большими данными, с информационными базами. И мы изучили их, мы нашли, чьи борта доставляют беженцев в точку конфликта. Только факты.
Белорусские самолёты увеличили рейсы в Минск с Ближнего Востока осенью этого года более чем в четыре раза. Шесть рейсов было в августе-ноябре 2020 года и 27 рейсов – за те же месяцы в этом году. 4,5 тысячи человек привезла белорусская компания для возможного прорыва границы в этом году, и только 600 человек – в прошлом. А ещё столько же – 6000 беженцев – доставила авиакомпания из Ирака.
Так и организуются вооружённые провокации и конфликты. Мы, журналисты, выяснив, как это устроено, сделали свою работу. Дальше – дело политиков.
Народ для государства или государство для народа? Это главный конфликт сегодня.
Этот конфликт Сталин решал массовыми репрессиями.
Практика пыток в тюрьмах и во время следствия сохранилась и в современной России. Жестокое обращение, изнасилования, ужасные условия содержания, запрет на свидания, на звонок матери в день её рождения, бесконечное продление сроков содержания под стражей. До суда за решётку отправляют людей с тяжёлыми заболеваниями, у них в заложниках больные дети, от них требуют признания вины без предъявления доказательств.
Уголовные дела по фальшивым обвинениям часто носят у нас политический характер. Оппозиционного политика Алексея Навального держат в лагере по ложному доносу российского директора крупнейшей парфюмерной компании из Франции. Заявление директор написал, но в суд вызван не был и потерпевшим себя не признал… А Навальный – сидит. Сама парфюмерная компания предпочла отойти в сторону, надеясь, что запах этого дела не повредит аромату её продукции.
Мы всё чаще слышим о пытках, применяемых к заключённым и задержанным. Людей пытают, чтобы сломить, чтобы увеличить жестокость наказания за рамками приговора. Это дикость.
Я выступаю с инициативой создания Международного трибунала против пыток, задача которого собирать данные о применении пыток в разных частях света и государствах. Установить палачей и их хозяев, причастных к подобным преступлениям.
Надеюсь, конечно, в первую очередь, на журналистов-расследователей со всего света.
Пытки должны быть признаны тяжелейшим преступлением против гуманности.
Кстати, «Новая газета» продолжает выходить и на бумаге. Для того, чтобы нас могли читать и в тюрьмах: там нет интернета.
Две тенденции борются сейчас в России.
С одной стороны, президент России помогает установить памятник к 100-летию академика Сахарова.
А с другой стороны, в нашей же стране Генпрокуратура требует ликвидировать общество «Мемориал». «Мемориал» занимается реабилитацией жертв сталинских репрессий. А обвиняют его прокуроры в «нарушении прав человека»!
Напомню, «Мемориал» создал Сахаров.
Может, памятник мёртвому Сахарову безопасней, чем его живой действующий проект?
«Мемориал» – не «враг народа».
«Мемориал» – друг народа.
* * *
… Мы, конечно, понимаем: эта премия – всему профессиональному сообществу настоящих журналистов.
Мои коллеги разоблачали отмывочные технологии и вернули в бюджет миллиарды украденных рублей, вскрывали офшоры, останавливали вырубки сибирских лесов. Государство в результате поддержало усилия «Новой газеты», «Эха Москвы», «Дождя» и других коллег по лечению детей, больных редкими заболеваниями, для которых нужны самые дорогие лекарства в мире.
(Я, кстати, надеюсь, представители фарминдустрии, от которых зависят судьбы детей и молодых взрослых с орфанными заболеваниями (в том числе со спинальной мышечной атрофией), сядут с нами за круглый стол. Может, они потратятся на доступные лекарства и раннюю диагностику-скрининг?
Может, богатый мир найдёт деньги на несколько десятков тысяч мальчиков и девочек, в которых пока ещё есть жизнь?)
Мы эту премию передаем на помощь больным людям и поддержку независимой журналистики.
Но журналистика в России сейчас переживает тёмные времена. За несколько последних месяцев уже более ста журналистов, медиа, правозащитников и НКО получили статус «иностранных агентов». В России это – «враги народа». Многие наши коллеги остались без работы. Кто-то вынужден уехать из страны.
У человека отбирают привычную жизнь на неизвестное время. Может, и навсегда… Такое случалось в нашей истории.
В следующем году будет 100 лет, как 29 сентября из Санкт-Петербурга отошёл в Германию, в порт Штеттин, «философский пароход» – очередной рейс, на котором большевики выгнали из России почти 300 виднейших представителей интеллектуальной элиты. На пароходе Oberburgermeister Haken отправили в изгнание будущего изобретателя вертолётов Сикорского, создателя телевидения Зворыкина, философов Франка, Ильина, Питирима Сорокина. Крупнейший мыслитель Николай Бердяев тоже был там. Как и всем, ему разрешили взять пижаму, две рубашки, две пары носков и зимнее пальто. Так Родина попрощалась со своими великими гражданами: вещи оставляйте, а мозги можете забирать с собой.
С журналистами и правозащитниками сегодня картина повторяется.
Теперь вместо «философского парохода» улетает «журналистский самолёт».
Это метафора, конечно, но десятки представителей нашей профессии покидают Россию.
Но а кого-то лишили и такой возможности.
Орхана Джемаля, Кирилла Радченко, Александра Расторгуева, российских журналистов, безжалостно расстреляли в Центральноафриканской Республике, куда они приехали расследовать деятельность одной из российских частных военных компаний. Вдова Орхана, Ира Гордиенко работает у нас в «Новой газете». С момента убийства, 30 июня 2018 года, она разоблачает ложь официального следствия. Вот вам только одна деталь: бесценные вещественные доказательства – одежда погибших была просто сожжена полицейскими властями ЦАР! Никаких результатов не добилось российское следствие. Да и международное тоже. Генсек ООН Антониу Гутерриш обещал содействовать в расследовании. Он, наверное, забыл об этом. Вот, напоминаю.
… Меня, конечно, как всегда, могут спросить: а зачем ваши коллеги туда полезли?
А чтобы свидетельствовать. Чтобы доказать. Чтобы лично увидеть. Чтобы, как сказал великий военный фотограф Роберт Капа: «Если тебе твой снимок не нравится, значит, ты был недостаточно близко».
«А разве не страшно?» – самый частый вопрос моим коллегам.
Это их миссия. Когда правительства всё время улучшают прошлое, журналисты пытаются улучшить будущее.
И эта премия – всей настоящей журналистике. Эта премия моим погибшим коллегам из «Новой газеты» – Игорю Домникову, Юрию Щекочихину, Анне Политковской, Анастасии Бабуровой, и Стасу Маркелову, Наташе Эстемировой. Эта премия и живым коллегам, сообществу, которое выполняет профессиональный долг.
… За день до объявления об этой награде мы отметили 15 лет со дня убийства Анны Политковской. Убийцы получили справедливые приговоры, но заказчик преступления не найден, а срок давности истёк. Официально заявляю: редакция «Новой газеты» этот срок давности не признает.
* * *
… В русском и в английском, и в других языках есть поговорка: «Собака лает, а караван идёт» – The dog barks, but the caravan goes on. Её трактуют так: движению вперёд каравана ничто не помешает. Иногда власть так пренебрежительно говорит о журналистах. Они лают, но ни на что не влияют.
А я недавно узнал, смысл поговорки имеет противоположное значение.
Караван идёт вперёд, потому что собаки лают.
Рычат и кидаются на хищников в горах и пустынях. И движение вперёд возможно только, когда они сопровождают караван.
Да, мы рычим и кусаем. У нас клыки и хватка.
Но мы – условие движения.
Мы – антидот от тирании.
P. S.
Я хотел сэкономить минуту.
Давайте встанем и почтим минутой молчания наших с Марией Рессе коллег-репортёров, отдавших жизни за эту профессию, и поддержим тех, кто подвергается преследованиям.
Я хочу, чтобы журналисты умирали старыми.
10 декабря 2021 года, Осло.
Источник: «Новая газета»
