Вилли Леман родился в 1884 году в Саксонии недалеко от Лейпцига в семье учителя. После школы он стал учеником столяра, но в 17 лет добровольцем поступил на службу в императорский военно-морской флот. Получив специальность артиллериста, Леман побывал во многих морских походах. В 1911 году он демобилизовался в чине старшины-артиллериста и поступил по протекции своего друга на службу в берлинскую криминальную полицию. Будучи весьма способным человеком и добросовестным служакой, он быстро сделал карьеру и в 1914 году из простого полицейского стал сотрудником политического отдела берлинского полицай-президиума, который занимался в числе прочего и контрразведкой в годы Первой мировой войны.
В 1920 году правительство Веймарской республики воссоздало полицейские структуры кайзеровской Германии, в которые был зачислен и Вилли Леман. Его назначили исполняющим обязанности начальника контрразведывательного отдела полицай-президиума Берлина.
Версии и обстоятельства вербовки
Что же побудило преуспевающего чиновника берлинской полиции предложить свои услуги советской разведке? Существуют две точки зрения, почему он это сделал. Первая, которая представляется наиболее достоверной, принадлежит Вальтеру Шелленбергу (Walter Schellenberg), который с ноября 1939 по июнь 1941 года руководил контрразведывательным отделом в IV управлении РСХА. Шелленберг в своих мемуарах пишет, что Леман пошёл на сотрудничество с разведслужбами СССР из-за проблем с финансами, так как увлекался игрой на ипподроме, где проигрывал значительные суммы и имел долги. Германские историки также придерживаются версии о сотрудничестве Лемана с советской разведкой исключительно из корыстных побуждений. Об этом говорит и тот факт, что он получал ежемесячно от своих советских кураторов суммы, значительно превышающие его зарплату.
Другая версия принадлежит последнему куратору Лемана, сотруднику берлинской резидентуры Борису Журавлёву. В книге писателя и историка Теодора Гладкова «Его Величество Агент» приводятся слова Журавлёва, что Леман начал работать на СССР исключительно по идейным соображениям, будучи противником национал-социализма. Эту версию отстаивают и некоторые современные российские публицисты, но их доводы представляются малоубедительными.
В конце лета 1929 года Леман через посредников вышел на связь с сотрудником берлинской резидентуры Иностранного отдела ОГПУ. В Москве вербовку Лемана, которому было присвоен оперативный индекс А-201 и псевдоним «Брайтенбах», сочли большой удачей, считая, что он может оказаться очень ценным агентом. Связь с ним должна была поддерживаться через агентов советской разведки в Германии.
Работа на Москву в гестапо
После прихода нацистов к власти в апреле 1933 года была учреждена государственная политическая полиция Третьего рейха – гестапо, в которую вошёл и отдел Вилли Лемана. Он был принят в ряды СС и получил звание гауптштурмфюрера и повышен в должности до криминал-комиссара.
В 1934 году куратором Лемана стал прибывший в Берлин резидент советской разведки Василий Зарубин. Следуя указаниям Центра, он ориентировал Лемана прежде всего на работу по освещению деятельности структур и отделов гестапо, их оперативных разработок и проводимых следственных мероприятий. Сложно сказать, что было более важным для Москвы в то время – информация о деятельности политической полиции или сведения о научно-технических разработках в военной сфере.
От Лемана поступала важная информация о военном строительстве, техническом оснащении и вооружениях вермахта. Им была передана информация о создании новых типов бронетехники, в том числе огнемётных танков, оснащённых зажигательной жидкостью нового типа, артиллерийских орудиях, дальнобойных миномётах, крупнокалиберных пулемётах и бронебойных пуль к ним, специальных гранат и твeрдотопливных ракет для газовых атак. Он сообщил и о работах немецких химиков в области создания заменителей нефти и горюче-смазочных материалов, которых остро не хватало вермахту, проводимых опытах по получению бензина из бурого угля, строительстве засекреченного завода по производству боевых отравляющих веществ.
Во второй половине 1930-х годов «Брайтенбах» сообщил о создании фирмой Heinkel новых типов тяжёлых бомбардировщиков и успешном завершении работ немецких авиаконструкторов по созданию нового цельнометаллического истребителя со специальной бронёй (Messerschmitt 109), ставших главной силой люфтваффе в годы Второй мировой войны. Ценной была информация и о тайном строительстве на судоверфях Германии нового поколения подводных лодок всех классов, предназначенных для операций в Северном и Балтийском морях.
Большое значение имели поступившие от Лемана сведения о начале работ, проводившихся в условиях строжайшей секретности под руководством германского конструктора Вернера фон Брауна (Wernher von Braun), по созданию ракет на жидком топливе и реактивных снарядов к ним. После дополнительных запросов на эту тему с советской стороны Леман сообщил о местах дислокации пяти секретных полигонов для испытания этого нового вида оружия. В общей сложности, как считают исследователи, «Брайтенбах» предоставил Москве важнейшую информацию об около двух десятках новых видов вооружений вермахта, в том числе тех, которые находились ещё в стадии изготовления или проектирования.
Прерванные и возобновлённые контакты с советской разведкой
В марте 1937 года Зарубин вернулся в СССР. Контакты с Леманом недолгое время поддерживал сотрудник резидентуры в Берлине Александр Коротков, но и он в октябре того же года был отозван в Москву. Его сменил Александр Агаянц, связь которого с Леманом продолжалась до ноября 1938 года, когда от последнего были в последний раз получены разведматериалы. В декабре Агаянц скоропостижно скончался в берлинской клинике от внутреннего кровотечения, и связь с Леманом прервалась почти на два года.
В сентябре 1939 года было создано Главное управление имперской безопасности (РСХА) – руководящего органа политической разведки и контрразведки, а также полиции безопасности Третьего рейха. В структуре IV управления РСХА (гестапо) создаётся подотдел IV Е 1, в функции которого входили общие вопросы контрразведки, дела об измене родине и шпионаже на промышленных предприятиях. Его начальником был назначен Вилли Леман.
Однако связь с представителями разведслужб СССР отсутствовала, что было, вероятнее всего, связано с волной репрессий в аппарате советской внешней разведки в 1937−1938 годах. В этой ситуации Леман в июне 1940 года решился на отчаянный и беспрецедентный шаг – подбросил в почтовый ящик советского посольства в Берлине письмо, адресованное военному атташе. В нём он просил возобновить прерванный с ним в 1938 году контакт. В письме были указаны место и время встречи и пароль для вызова по телефону. Оно завершалось следующими словами: «Если я не получу никакого ответа, то буду считать, что я не представляю теперь никакой ценности и моя работа для вас не представляет интереса».
Это послание было переправлено в Главное управление государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР. Ознакомившись с ним и дополнительными материалами оперативного дела «Брайтенбаха», руководство советской разведки приняло решение возобновить контакт с Леманом.
Из справки о работе Лемана, составленной летом 1940 года немецким отделом ГУГБ для политического руководства страны: «За время сотрудничества с нами с 1929 года „Брайтенбах“ передал нам обильное количество подлинных документов и личных сообщений, освещающих структуру, кадры и деятельность политической полиции. Он предупреждал о слежке и готовящихся арестах работников резидентуры, агентов и наших разведчиков в Берлине. Сообщал сведения о лицах, „разрабатываемых“ гестапо, наводил также справки по следственным делам в гестапо, которые нас интересовали. Он передал большой объём информации о военной промышленности Германии и производимой ею продукции, о новейших военно-технических разработках».
В августе 1940 года в Берлин вернулся Александр Коротков в качестве резидента разведки под прикрытием должности 3-го секретаря посольства СССР в Германии, перед которым была поставлена задача возобновить контакты с Леманом и руководителями «Красной капеллы» (общее название, присвоенное гестапо группам антифашистского движения Сопротивления, контактировавшим с разведсетью СССР).
В начале сентября связь с «Брайтенбахом» была восстановлена. Тогда же Лаврентий Берия направил Короткову документ с указаниями по направлениям дальнейшей работы с ним. В нём, в частности, говорилось: «Никаких специальных заданий „Брайтенбаху“ давать не следует, а нужно брать пока всё, что находится в непосредственных его возможностях, и, кроме того, то, что будет знать о работе разных разведок против СССР в виде документов, не подлежащих возврату, и личных докладов источника».
Коротков поддерживал связь с Леманом до конца 1940 года, а затем его куратором стал сотрудник берлинской резидентуры Борис Журавлёв. Информация, которая стала поступать от «Брайтенбаха» с начала 1941 года, стала носить для советской разведки крайне тревожный характер – в середине марта он сообщил, что в абвере (орган военной разведки и контрразведки Третьего рейха) срочно усиливаются отделы, работающие против СССР.
19 июня 1941 года Леман условным звонком вызвал Журавлёва на срочную встречу. Она длилась всего несколько минут. Это был последний контакт советской разведки со своим агентом. Сразу после этого из берлинской резидентуры в Москву была направлена шифротелеграмма: «Сегодня, 19 июня, агент Брайтенбах сообщил оперативному работнику следующее: германские войска получили приказ начать военные действия против Советского Союза 22 июня после трёх часов утра. Гестапо приведено в состояние повышенной боевой готовности».
Арест и смерть «Брайтенбаха»
После начала советско-германской войны, когда диппредставительство СССР покинуло Берлин, связь с Леманом прервалась окончательно. Единственная попытка наладить её, предпринятая в 1942 году, закончилась трагически. 5 августа 1942 года в тылу германских войск в районе Брянска были сброшены с парашютами два советских агента, прошедшие разведподготовку в СССР – немецкие антифашисты Артур Хесслер (Arthur Hessler) и Роберт Барт (Robert Barth). Перед ними была поставлена задача оказаться в Берлине, где Хесслеру предстояло установить связь с членами агентурной сети «Красная капелла», а Барту – с Леманом. Но гестапо тогда уже вышло на след «Красной капеллы», и в конце августа начались аресты её членов. Вместе с ними был арестован сначала Хесслер, а через некоторое время и Барт. На допросах в гестапо последний не выдержал пыток, выдал Лемана и назвал пароль для выхода с ним на связь. Вопрос ареста Лемана был делом решённым.
Как рассказала впоследствии его жена Маргарет, которая не была арестована по причине секретности дела и проживавшая после войны в ГДР, Леман был срочно вызван на службу в конце декабря 1942 года и домой больше не вернулся. Её попытки дозвониться в его отдел результатов не принесли. На звонки скупо отвечали, что он находится со специальным заданием в служебной командировке, и вешали трубку. В канун 1943 года к Маргарет пришёл друг и сослуживец Лемана, который сообщил ей по секрету, что в гестапо были получены доказательства о связях её мужа с советской разведкой и он был тайно расстрелян в подвалах этого ведомства.
Германские исследователи отмечают, что в сохранившихся архивах гестапо после войны не было обнаружено никаких протоколов допросов Лемана. Сохранилась лишь его регистрационная карточка, в которой нет никаких указаний на причину его ареста и дальнейшую судьбу. В управлениях РСХА был распространён слух, что командированный в Варшаву Леман в дороге, будучи в нетрезвом состоянии, по неосторожности выпал из поезда и разбился насмерть. Можно предположить, что личное досье советского агента было уничтожено, дело замято высшими чинами германских спецслужб, дабы не бросать тень на гестапо, в рядах которого оказался шпион.
Иногда Вилли Лемана считают прообразом советского разведчика Максима Исаева, штандартенфюрера СС Штирлица из повести Юлиана Семёнова и снятого по ней фильма «Семнадцать мгновений весны». Однако это миф. Штирлиц – сугубо вымышленный персонаж, как вымышлены и все те действия, которые он совершал по воле автора. И дело не только в том, что Вилли Леман – чистокровный немец, но и то, что Юлиан Семёнов, когда писал свою повесть, не мог знать о существовании агента А-201, материалы о котором были в то время засекречены.
Советского разведчика-нелегала в структурах РСХА никогда не было и не могло быть, особенно в управлении внешней политической разведки СД, кандидаты на работу в котором проходили всестороннюю тщательную проверку, вплоть до изучения родословной в нескольких поколениях. Поэтому при всём желании невозможно было создать для даже самого способного советского разведчика «легенду», которая выдержала бы такую проверку.
Андрей Громов
