Вообще-то в хозяйстве всё сгодится, хотя тут смотря к какому хирургу попадёшь…
Во времена Дарвина в организме человека насчитывали до 200 рудиментов. А со временем учёные всё-таки выяснили роль многих «деталей» нашего механизма, и количество рудиментарных органов, утративших своё основное значение в процессе эволюции, изрядно сократилось.
Сегодня уже известно, что копчик, сросшиеся рудиментарные позвонки нижнего отдела позвоночника человека, и аппендикс, червеобразный отросток слепой кишки, не зря свой «хлеб» едят. К примеру, Чарльз Дарвин считал, что аппендикс был когда-то необходим нашим предкам для переваривания растительной пищи, но не выбрасывать же добро – решила природа и оставила его нынешнему человеку, правда, в уменьшенном по сравнению с аппендиксом животных виде. А потом учёные выяснили, что этот «ненужный» отросток выполняет защитную функцию для кишечника. Кроме того, аппендикс теперь причисляют к лимфоидным органам, части иммунной системы.
Рудиментарный хвост, копчик, чьё название (от др.-греч. κόκκυξ – «кукушка») связано с клювовидной формой, не только перед шефом виляет. Его передние отделы служат для прикрепления многих мышц и связок, без которых невозможно нормальное функционирование органов мочеполовой системы и толстой кишки. Помимо этого, копчик важен в опорной системе и играет не последнюю роль в распределении физической нагрузки на анатомические структуры таза (при наклоне назад часть нагрузки идёт на копчик).
Вот с зубами мудрости, точнее 8-м зубом в ряду, гораздо проще. Они, как и клыки, действительно нам уже не нужны: мы значительно меньше, чем наши далёкие предки, потребляем твёрдой и жёсткой пищи. Да и аксакальной мудрости, появившись в 17−25 далёких до интеллектуальной зрелости лет, не прибавляют. Может, поэтому у 25% людей они не появляются вовсе?
Но ещё «бесполезнее» кажутся учёным ещё несколько. Например, ушные мышцы, то есть мышцы головы, которые окружают ушную раковину. Ну что ими делать? Мы же не кони ушами прясть, не коты – разворачивать на 180 градусов, следя в дрёме, не несёт ли нам хозяйка «Гурмэ»! Зачем в таком случае нам способность остатков ушной мускулатуры двигать раковиной вперёд, вверх и назад? Есть, конечно, редкие счастливчики, покоряющие таким фокусом детей. Но остальные-то умеют ушами порой лишь хлопать… Вот и остаётся учёным считать их классическим примером рудиментов.
«Ну, как-то так», – подумал смущённый господь, оставив на мужском теле соски. А зачем оставил, так и не сказал. Ткани молочных желез и соски формируются у мужских и женских эмбрионов после первого месяца, и лишь на 7-й неделе у будущих мужчин эти железы перестают развиваться. Но соски-то уже сформированы! «А, лень переделывать», – махнула рукой природа. Учёные уточняют: «Это не ошибка природы – ей так проще. Если бы дифференциация на мужчин и женщин происходила на более ранних стадиях развития эмбриона, это потребовало бы дополнительного усложнения репродуктивной системы».
«Лень» природе отменять и функцию волосяного покрова на теле. Вообще-то учёные считают, что волосы на бровях, ресницах, в ушах и в носу предохраняют важные органы от пыли и насекомых. А Дарвин – что тонкие волоски на теле помогают выделению пота. Однако точного ответа на вопрос, зачем человеку сегодня волосы на теле (у взрослого мужчины их до пятисот тысяч), учёные дать всё же не могут. Ну как же: а для красоты? Это же убийственная функция!
Или вот ещё: зачем нам «моторчик-эректор» (Pilomotor, по-латыни Musculi arrectores pili)? Крошечные мускульные волокна, поднимающие волосы под влиянием психологических факторов – ярости, ужаса или возбуждения, а также на холоде? По версии учёных, «волосы встают дыбом» для увеличенного поступления воздуха и последующей теплоизоляции. Воздух надавливает на мышцу волосяного фолликула, что приводит к опорожнению сальных желез. Ну а жир на поверхности кожи – известный защитник от охлаждения. Вот только шансов на «горячий успех» у человека маловато – по причине незначительной плотности волос. Немного корысти сегодня и от вздыбленной для устрашения «шерсти».
Отпала у нас нужда и в Дарвиновом бугорке на внешнем крае ушной раковины, доставшемся нам от остроконечных ушей приматов, – не все люди хоббиты. Впрочем, насчёт всех утверждать не будем.
Остаются сомнения и в необходимости длинной ладонной и пирамидальной мышц, полулунной складки конъюнктивы – атрофированного третьего века, которое защищало глаза наших далёких предков от ветра и пыли. Зачем нам ещё одно, когда порой наутро и о двух приходится взывать: «Поднимите мне веки»!
Но мы вам так скажем: ну есть и есть. И есть не просят. Так что пусть будут – потомки разберутся. Или само отпадёт.
Маргарита Дорштейн
